Реки в ташкенте, Узбекистан - Природа и география
Это самые заросшие места на всем протяжении канала. За ней высится железный шлюз, наглухо закрытый. Фотоголоса: Вода — для жизни! Она простирается более чем на километров. Анализ свежих спутниковых снимков, выполненный специалистами международной экологической коалиции «Реки без границ» Rivers without Boundaries , подтвердил возобновление работ по строительству канала Кош-Тепа.
Практически каждый имеет выход на берег, превращенный в частный пляж. Иные любители роскоши устроили площадки для купания. С такой площадки можно прыгать в воду, а можно просто сидеть на ней с пиалой чая, размышляя о бренности бытия.
Впрочем, незанятые участки берега еще остались. Они довольно плотно усыпаны телами загорающих. Однако, если «приватизация» продолжится, через несколько лет берег полностью застроят.
Разумеется, ни о какой водоохранной полосе нет и речи, ведь соблюдение экологических норм прибыли не приносит, иное дело — торговля земельными участками… Строящиеся на берегу Бозсу здания — не просто жилье. Это обиталища современных буржуев. Стены отделаны дорогими материалами, окна забраны стальными решетками, почти на каждой крыше торчит «параболка», а вокруг усадьбы — обязательный бетонный забор. Берега же Салара, расположенные в сотне метров отсюда, желания селиться у богачей не вызывают — большие дома здесь единичны.
Отношение их хозяев к каналу сугубо практическое. Вот, например, стоит крепкое строение, обнесенное трехметровыми стенами.
Прямо в Салар из него выходит труба, из которой течет что-то вязкое. Комментарии, как говорится, излишни. Водный поток продолжает свой путь, с одной стороны ограниченный задворками невзрачных домишек, с другой — длинным бетонным забором, отделяющим его от полей. Берега канала поросли камышом, по которым неспешно гуляют коровы.
Улавливаю характерный шум водопада. Выясняется, что его издает поток воды, исторгающийся из довольно толстой трубы. Поскольку объем прибывающей жидкости не меньше, чем все содержимое канала, общее количество воды в канале удваивается. Далее берег покрывают большие мусорные свалки. И уже в километре от истока руки в водице лучше не мыть.
А в целом здесь достаточно славно. Зеленеет трава. На ней пасутся лошадки. Двое хануриков, отдыхающих на лоне природы, миролюбиво обсуждают, поспел ли тутовник. Но вот бетонный забор заканчивается. Встречный прохожий разъясняет, что поля, расположенные за ним, относятся к сельхозинституту. Стоки с полей сливаются в Салар. Впрочем, на некоторых обитателей канала сей факт особенного влияния не оказывает: окрестности оглашает мощный хор лягушек.
Возле небольшого мостика взгляд натыкается на скопление пластмассовых баклажек, которые сгрудились в кучу у водного препятствия. Их множество — десятки, сотни. Сколько таких куч я встречу дальше! Метров за триста от «бетонки» берега принимают более-менее благообразный вид — начинается бетонная облицовка.
На «бетонном» участке я с удивлением обнаруживаю несколько диких уток — они беспечно плещутся в канале, но, увидев человека, мгновенно прячутся в маленьком камышовом островке.
Что до облицовки, то она ради показухи: как только канал перестает быть виден с дороги, панели исчезают, и берега сразу становятся глинистыми и убогими. Трех километров вполне хватает, чтобы понять: Салар выполняет роль сточной канавы.
На этом отрезке пути его объем увеличился в несколько раз. Преодолев кольцевую дорогу, вступаю в границы города. Солнце уже поднялось достаточно высоко и жарит вовсю. Еще немного и мозги начнут закипать. А ведь день только начинается. На правом берегу экскаватор зачем-то набирает землю и ссыпает ее в кучу.
Цель этих действий так и осталась для меня загадкой. А чуть дальше я увидел, как какой-то очень грязный человек решительно разделся и вошел в воду. Уж не хочешь ли ты осиротить их»? Но чумазый жестом фокусника достал кусок мыла и моментально намылил голову. Поздно читать ему лекцию о вреде пребывания в потоке. Несмотря на то, что теперь Салар протекает по городской территории, его облик почти не изменился.
Скоплений мусора, выходящих прямо в воду, меньше не стало. В тени деревьев коротала время компания шоферов. Узнав, зачем я пришел, водители стали возмущаться тем, что разорена их зона отдыха. То ли районные, то ли городские власти решили выпрямить ложе канала, перенеся его на десяток метров в сторону. То есть именно туда, где находилась зеленая зона. Там стояли десятки скамеек, столов, беседки.
Все было снесено. На этом «перестройка» и завершилась. А теперь все разломали, разбомбили. Яблони, урючины, сливы срубили.
Сейчас ничего не сажают: посадишь, а они придут, сломают. По его словам, раньше каждому водителю на Новый год бесплатно выдавали килограмм лимонов. А теперь нет. Еще закрыты лепешечный цех и автомойка. Последняя располагалась в двух-трех метрах от Салара, куда и стекала грязная вода. Мои предположения о том, что мойку закрыли не безосновательно, водитель категорически отверг. Я выразил сочувствие по поводу произведенных бесчинств, но насчет мойки не согласился — правильно, мол, сделали, что ее закрыли.
Провожатый бросил на меня испепеляющий взгляд, как на предателя, и, буркнув что-то под нос, повернул назад. На протяжении следующей пары километров канал ничем не запоминается. Кроме того, что часто сворачивает в сторону, временами уходит под асфальт, и снова выбирается наружу.
Это район рабочей окраины — тихих улочек, небольших домов, перед которыми растут яблони и вишни. Берега Салара тоже обросли деревьями, камышом, ежевикой.
Иногда попадаются трубы с неизвестными стоками. Но в целом ничего примечательного я здесь не встретил, не считая двух пьяных, погрузившихся в воду до пояса, видимо, спасаясь от жары. В обездвиженных позах, периодически издавая непечатные реплики, они и пребывали на протяжении всего времени, что я проходил мимо.
Наконец канал выводит меня к задней части Ташкентского кабельного завода. Типичная картина: местный житель гонит два десятка баранов. Обогнав их, сворачиваю в сторону. Глупые животные, видимо, приняв меня за своего вожака, поворачивают следом, пока взбешенный пастырь пинками и криками не возвращает их на путь истинный.
Перехожу канал по толстой трубе, и по узкой дорожке иду вдоль русла. Мы с Саларом оказываемся зажаты меж двух стен — кабельного завода и Ботанического сада. В середине лишь сама речка да ряд ветхих домиков, огородами выходящих к воде. Если воды прибавится, то часть их обязательно затопит.
Глядя на кроны Ботанического, мне вспомнился недавний разговор с одним из его сотрудников, который утверждал, что еще несколько лет назад в саду было полно лис. Он объяснил, что лисы спокойно доходили сюда по течению Салара, скрываясь в кустах от посторонних глаз. Наконец нескончаемая стена кабельного завода обрывается, и водный поток снова выходит на открытое пространство.
Перед автомобильно-железнодорожным мостом содержимое канала точнейшим образом вливается в аккуратный бетонный желоб. Сразу за мостом находится несколько многоэтажных домов. Салар здесь протекает, с точки зрения местной детворы, просто идеально — прямо во дворе, под окнами одной из пятиэтажек.
Пацаны с великой радостью предаются водным процедурам. Поскольку воды в канале уже довольно много, отважные ныряльщики прыгают в него прямо с бортика, вздымая кучу брызг, и рискуя разбить голову о бетонное дно. Закованное в панцирь русло нацеливается влево, обходя следующую группу многоэтажек стороной. Впрочем, эти дома почти сразу заканчиваются, и впереди вновь видны жилища так называемого частного сектора.
Но это уже не те обветшалые хибары, что попадались до этого. Здесь правый берег Салара застраивается огромными двухэтажными особняками.
Один из них достигал таких размеров, что я решил, было, что это здание какого-нибудь посольства. Но кативший тачку разнорабочий весело сообщил, что нет, это частный дом.
А чуть поодаль возводился еще один «замок» из кирпича и бетона. Бытовые условия, в которых трудятся наемные рабочие, тут самые непритязательные. На правом берегу Салара, отделенный от воды лишь бортиком, стоит одинокий сортир, собранный из листов ржавого железа. На всю округу от него распространяется несусветная вонь. Метров через пятьдесят виднеется еще один, а за ним — еще. По этим «зданиям» легко подсчитать количество прибрежных новостроек.
Огромный пустырь на другом берегу канала целиком превращен в свалку строительных отходов. В этом месте бетонный желоб обрывается, и ложе вновь становится земляным. Дорога вдоль канала исчезает, а сам он ужимается, втискивается между какими-то строениями и устремляется в сторону стадиона «Старт», ныне переименованного в «НБУ».
Вдоль берега нет ни дорожки, ни тропинки, поэтому приходится обходить этот участок стороной, ожидая, когда вновь возникнет убежавшее течение. Оно возникает под мостом, по которому проносятся поезда метро на открытом участке между станциями Хамида Алимджана и Пушкинская.
Спускаюсь под мост, и первое, что обнаруживаю — трубу, под напором сбрасывающую в канал сточную воду. Хотя в этом месте, как и возле каждого моста, берег Салара облицован бетоном, чистили его, видимо, давно, поскольку он основательно зарос. Здесь канал похож на настоящую реку — его ширина составляет метров шесть. Иду налево, в сторону стадиона. Через полсотни метров бетонная облицовка, как водится, исчезает, а русло вновь оказывается сжатым одноэтажными строениями.
Из-под одного из них в воду отведен капитальный забетонированный арык. Что по нему вытекает — Бог весть. Вскоре я упираюсь в настоящие джунгли, образованные непроходимыми переплетениями деревьев, камыша и ежевики. Над водой трассируют синие стрекозы. Приходится продираться сквозь камышовую чащу, раздвигая ее руками. Пространство с моей стороны ограничивается глухой стеной стадиона, справа — каналом.
Наклонив голову, втискиваюсь в узкий, невесть кем протоптанный коридор в зеленых дебрях. Стебли камыша здесь вымахали в высоту метра на четыре. Растут себе спокойно, покачивают метелками. Как жаль, что у меня нет мачете! От воды немного попахивает. Противоположный берег заставлен какими-то обветшалыми хижинами.
От потопа их отделяют какие-то тридцать-сорок сантиметров. Но вот тропинка упирается в непреодолимое препятствие. Река перегорожена железной балкой с натянутой сверху сеткой. Здесь водный поток выбирается с территории стадиона «НБУ». Ограждение установили, видимо, как защиту от безбилетников. Идти назад через заросли мне не хочется, поэтому осторожно перелезаю по балке на другой берег в поисках выхода. Однако его нет. Стучусь в калитку выходящего на берег дома, но ее не открывают. Чувствую себя обманутым.
Но делать нечего, приходится выбираться той же дорогой. Возвратясь к цивилизации, отряхиваю с себя листья и бодро пересекаю мост, что на улице Пушкина. На другой стороне дороги делаю вынужденную покупку — две баклажки холодной воды. Одну почти всю выпиваю, а остатки выливаю на голову, вторую тащу с собой.
Не из Салара же пить… Немного придя в себя, осматриваюсь по сторонам. За левым берегом канала — военное училище, правый берег плотно застроен многоэтажками. В этих местах Салар почему-то кажется грустным и заброшенным. Он как бы упрекает людей: «Смотрите, какие ухоженные ваши дворы. А про меня совсем забыли…» Берега канала тут напоминают тугаи — так сильно они заросли.
И это несмотря на то, что находятся в десятке метров от домов, можно сказать, почти под окнами. Но мне нравится этот кусочек природы. Сохранилось множество мечетей, мавзолеев один из лучших - Мавзолей Юнус-Хана , минаретов, есть действующие медресе Кукельдаш XV в.
Есть также православные храмы, женский монастырь, церкви, в том числе даже польский костел - веротерпимость местных правителей была известна далеко за пределами страны. Можно посетить исторические музеи, такие как Музей Искусства Узбекистана, содержащий более экспонатов в том числе артефакты согдийского периода, буддийские статуи, возраст которых более 1 тыс.
Самый красивый музей города - музей истории Тимуридов Музей Амира Темура , находится в самом центре города и заслуживает обязательного посещения богатством своей экспозиции.
Также крайне интересна для посещения и старая часть Ташкента - Эски-Шахар. Несмотря на сильные землетрясения, постоянно происходящие в этом сейсмически активном районе, многие старые здания и улицы на удивление хорошо сохранились.
Крупный рынок "Чорсу" на фоне медресе Кукельдаш - не просто крупнейший и богатейший торговый центр города, но и воплощение всех легенд о Древнем Востоке. Сегодня столица Узбекистана - крупнейший культурный центр не только страны, но и всей Средней Азии. Консерватория, 9 театров в том числе всемирно известный Государственный академический Большой театр оперы и балета им. Эксперты уверены, что строительство канала усугубит дефицит водных ресурсов в регионе. Дело в том, что ниже по течению Амударьи расположены Туркменистан и Узбекистан, которым воды и так не хватает.
Известно, что канал строится в расчете на забор из Амударьи 10 куб. При этом в маловодные годы общий объем стока составляет 40 куб. Хуже всего будет в низовьях реки — в Хорезмской и Бухарской областях и Каракалпакстане. Амударья и сейчас не добегает до Арала, после ввода канала в эксплуатацию откатится еще дальше, — говорит «Известиям» замруководителя Центра ответственного природопользования Института географии РАН Андрей Птичников.
В узбекских СМИ канал называют главной угрозой национальной безопасности и «убийцей Амударьи». Амударья — самая полноводная река Центральной Азии. Берет начало в ледниках Памира и течет по территории четырех стран: Таджикистана, Афганистана, Туркменистана и Узбекистана.
Вода в реке отличается большой мутностью, похожа на какао или кофе с молоком. Еще одна особенность — подвижность, в низине русло реки блуждает, во время дождей и половодий Амударья часто выходила из берегов. До активного хозяйственного освоения Амударья впадала в Аральское море, образуя разветвленную дельту. Здесь росли реликтовые тугайные леса, водились ондатры, кабаны и даже тигры. Климат был близок к субтропическому. Тысячи тонн воды испарялись, а потом выпадали осадками в прибрежных районах.
Окрестности Амударьи были настоящим оазисом на огромной площади. Проблемы начались после Великой Отечественной войны.
Тогда в верхнем течении Амударьи было возведено множество плотин для выработки электроэнергии. Нижнее течение стали использовать для полива хлопковых плантаций.
В Туркменистане и Узбекистане провели масштабные мелиоративные работы, в ходе которых возвели огромную сеть каналов, арыков и водохранилищ. В результате долина реки стала зоной экологического бедствия. На бывшем речном и морском дне остались отложения солей, ядохимикатов и пестицидов, смытых когда-то с полей.
Частые пыльные бури, характерные для пустыни, поднимают всё это в воздух и разносят на огромные территории. В новом веке проблем стало еще больше. Из-за глобального потепления таят ледники, которые питают реки. Растет численность населения стран Центральной Азии, а значит, возрастают и потребности в воде.
В результате Амударья еще больше обмелела. Далеко не факт, что координация будет улучшаться. В современной истории были эпизоды, когда руководители выбирали другой способ решения вопросов.
Так, бывший президент Узбекистана Ислам Каримов активно выступал против строительства в соседней Киргизии каскада ГЭС и не стеснялся при этом угрожать войной. Всё может усугубиться настолько, что это вызовет не просто религиозное противостояние, а войны», — предупреждал он. При этом Афганистан долгое время оставался в стороне от споров о воде.
В стране бушевали вооруженные конфликты, не было единого, общепризнанного правительства, которое бы занималось вопросами водопользования. Начиная с х годов и по настоящее время Афганистан использовал всего около 2 куб. Более того, не сложилось правовых механизмов по урегулированию водных вопросов с Кабулом. Афганистан не входит в Межгосударственную координационную водохозяйственную комиссию стран Центральной Азии МКВК , в рамках которой страны региона определяют квоты на водозабор из Амударьи и Сырдарьи.
